В № 35 газеты "Врач" (за 1887 г.) помещена в хронике заметка, в которой сообщается, что "Общество врачей Роны (в Лионе), одно из самых почтенных и многочисленных во Франции, согласно со своим уставом, единогласно исключило из своей среды коллегу (Imbert dе la Touche), которой, желая поправить свое незавидное материальное положение (?), стал заниматься гомеопатией". Далее сказано, что "известный театральный критик Francisque Sarcey принял сторону исключенного и набросился на Общество" и что, наконец, редакция журнала "La Province médicale" дала Sarcey разумный совет "судить лишь о том, что он действительно знает и изучает".

Так как газета "Врач" умалчивает в означенной заметке о том, в чем состояли обличения Франциска Сарсэ относительно столь прискорбного в наше время факта медицинской нетерпимости, то мы считаем нужным пополнить этот пробел выпиской из журнала "La France" (10 августа 1887 г.), в котором была помещена статья этого критика.

"Невольно приходится вспомнить Мольера, — говорит Сарсэ, — именно прелестную буффонаду, которой оканчивается комедия 'Le mаlade imaginaire' ('Мнимый больной'). В этой комедии Арган (одно из действующих лиц) для того чтобы получить более прав на лечение, держит экзамен по предметам медицины. Ему предлагают на латино-макаронническом языке вопросы и подсказывают ответы, и когда наконец он доказал, что достоин вступить (dignus intrare) в общество врачей, то ему разрешают принять присягу. Одна из формул этой шутовской присяги заключается в следующем:

D'essere in omnibus
Сonsultationibus
Ancienni aviso,
Aut bonо, аut mauvaiso;
De non jamais se servire
De rеmedii aucibus
Que de ceux seulement doctae Facultati,
Maladus dut-il crevare
Et mori de suo malo
(т. е. придерживаться во всех консультациях старого мнения, каково бы оно ни было, хорошо ли, либо дурно; никогда не употреблять других средств, кроме тех лишь, которые признаются ученым факультетом, хотя бы больному пришлось околеть от своей болезни).

Вы подумаете, может быть, что это лишь шутовская фантазия, которая могла быть применима только к врачам прежнего, но никак не настоящего времени. Действительно, возможно ли предположить, чтобы в 1887 году врачи навязывали бы некоторым из своих сотоварищей обязанность не лечить больных иначе и не употреблять иных средств, 'Que de ceux seulement doctаe Facultati, Maladus dut-il crevare Et mori suo malo'.

Хотя это и неправдоподобно, тем не менее это факт положительный и вполне действительный. Я получил недавно брошюру под заглавием 'Intolerance médicale' ('Врачебная нетерпимость'), и под этим заглавием указан только 1886 год, ничего более. Эта книжечка меня очень позабавила и, я думаю, что она вас также заинтересует. Написана же она доктором медицины Парижского факультета Imbert de la Touche, который занимается практикой в Лионе.

Каким образом он был обольщен принципами гомеопатии, не знаю. Но оказывается, что изучивши гомеопатию, он применял ее в своей практике и, как видно, с успехом, так как его больные выздоравливали.

Д-р Imbert de la Touche состоял членом синдиката Общества врачей Роны. Такое отпадение одного из своих членов — переход его в лагерь гомеопатов, сильно раздражил Общество, которое сочло себя оскорбленным и решилось изгнать изменника. Но как это сделать? А вот каким образом: как изволите видеть, оно предложило общему собранию своих членов дополнить устав Общества новой статьей следующего содержания:

Всякий доктор медицины, признающей учение, противное тому, которое официально преподается в государственном факультете, и применяющий его на практике, не может быть принят в члены синдиката Общества и перестанет числиться его членом, если он до того состоял таковым.

Каким образом в этом общем собрании членов не оказалось ни одного врача, который бы заявил ему: но, милостивые государи, ведь мы выставляем себя на посмеяние! Ведь все бросят нам в глаза макароническую присягу 'Le mаlade imaginaire':

D'essere in omnibus
Сonsultationibus
Anciеnni aviso,
Aut bonо, аut mauvaiso.

Ведь все станут глумиться, как над нами, так и над нашей нетерпимостью. Нет! Видно, в синедрионе пургонов и диафорусов никто не вымолвил словечка, потому что предложение было принято так же легко, как письмо на почте.

Понятно, что добавочная статья устава была направлена против д-ра Imbert'a. Немедленно после ее вотирования она и была применена к преступнику.

Председатель Общества Дювиар написал ему письмо, в котором, сообщая о новой статье устава, присовокупляет:

Вам конечно известно, М. Г., что до нас дошли слухи о том, что Вы лечите в Лионе гомеопатией. Обвинение это было обсуждаемо на общем собрании Общества врачей Роны, которое не пришло, впрочем, ни к какому решительному заключению... Хотя на синдикате нашего Общества лежит обязанность исполнить одну из важнейших своих обязанностей, тем не менее он не пожелал приступить к какой-либо окончательной мере, предписываемой ему уставом, не выслушав перед тем оправдания сотоварища, которого, может быть, и неправильно обвиняют...

Понимаете ли, требуют оправдания! Слышите — оправдания! Право, можно умереть со смеху! Итак, нужно чтобы лионский врач оправдывался за назначение больным 'других средств, кроме тех, которые употребляются ученым факультетом'.

Д-р Imbert был поражен этим, но не придавал сначала особенного значения этой выходке, забывая, что господа врачи шутить не любят.

Я никак не предполагал, — пишет он в своем ответе на означенное письмо, — встретить такую нетерпимость со стороны врачей. Не находя ничего такого, в чем бы я мог себя упрекнуть, я не нахожу необходимости оправдываться. Будучи всегда верным правилам, преподанным мне моими предками по наследству, я честно занимаюсь практической медициной. Если мои воззрения расходятся по некоторым вопросам с воззрениями моих сотоварищей, то это происходит вследствие того, что я нахожу гомеопатическое учение в том виде, в каком оно преподается ныне в Париже под названием положительной терапии, дающим гораздо лучшие результаты, чем аллопатический метод лечения.

Засим, д-р Imbert в конце своего письма приглашает своих сотоварищей убедиться лично в тех результатах, которые он достигает посредством этого нового метода, а также воочию удостовериться в громадной пользе и преимуществах гомеопатического лечения. Вместе с тем он просит, прежде чем осуждать таковое лишь понаслышке, или потому только, что оно противно старым воззрениям, вникнуть в это учение честно и беспристрастно.

Ответ не заставил себя долго ожидать. Передаю его, не изменяя ни единого слова:

Милостивый Государь и дорогой товарищ!

Имеем честь Вам сообщить, что синдикат нашего Общества, прочитав Ваше письмо от 20 декабря и, применяя к Вам добавочную статью устава, постановил исключить Вас из состава членов Общества.

Примите М. Г. и т. д.
Председатель Общества Дювиар

Трудно встретить что-либо глупее этого! Представьте ce6е введение правоверия в медицину, и затем медицину, остающуюся в неподвижном состоянии и как бы застывшую или закосневшую в этом правоверии! Далее, вообразите ce6е врачей, принужденных придерживаться в своей практике только тех теорий и начал, которые преподаются в государственных школах! Да ведь это чистое умопомешательство! Право, следовало подлечить от этого недуга господ врачей Общества Роны.

Представьте себе, — говорит д-р Imbert, — синдикат врачей, действие которого распространялись бы на три последние столетия. Что же оказалось бы? Гюи-Патен посылает анафему Гарвею и его ученикам, носившим в то время презрительную кличку 'циркуляторов', за то, что они верят в существование кровообращения! Браун отлучает от лона правоверных ученого Разори, а Бруссе — Браува! Далее. Бруссе, изгонявший до сих пор всех из Академии, сам, в свою очередь, изгоняется оттуда профессорами Бретонно, Шомелем и Буйльо. И в ваше время профессор Петер, как противник микробиатрии, исключается из Академии своими коллегами Гранше, Жакку и Ж. Сэ, которые придерживаются противоположного мнения! Наконец, по почину Петера изгоняют из среды своей Бруарделя за то, что он не только не верит в пользу нарывных пластырей, но даже формально их отвергает!

Да может ли существовать в медицине одно 'верую'? И кто вправе навязывать его кому-либо? На каком же основании Общество врачей осмеливается исключать из своей среды товарища за то, что он не придерживается мнения большинства? Действительно, Мольер не предвидел этого. Он заставляет своего доктора присягать лишь в том, что он будет придерживаться 'ancienni aviso' (старых мнений), Maladus dut-il crevare (хотя бы больному пришлось и околеть), но он не упоминает о том, что от него отнимут докторское звание, если он посмеет излечивать больных или самого себя по методу, не принятому факультетом!"