ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО К ДИРЕКТОРАМ ГУЛЛЬСКОГО ГЛАВНОГО ГОСПИТАЛЯ
ДОКТОРА МЕДИЦИНЫ Ф. РОБ. ГОРНЕРА, БЫВШЕГО ПРЕЗИДЕНТА И НЕПРЕМЕННОГО ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТА БРИТАНСКОГО МЕДИКО-ХИРУРГИЧЕСКОГО ОБЩЕСТВА, БЫВШЕГО СТАРШЕГО ВРАЧА ГУЛЛЬСКОГО ГЛАВНОГО ГОСПИТАЛЯ И ПРОЧ., И ПРОЧ.

Духа не угашайте. Вся же искушающе, добрая держите. Первое послание Св. Апостола Павла к салунянам, V. 19, 21

Предлагаемая любознательным читателям (в переводе) книжка обязана появлением своим в свете следующему замечательному случаю. В 1851 году в провинциальном собрании нескольких сот членов Британского медико-хирургического общества (The British Medical and Surgical Association) в Брайтоне составлен был протест против гомеопатии и положено с того времени всякого гомеопата считать недостойным звания члена сего общества или вступления в оное. Председательствовавший в этом собрании доктор Горнер по обязанности своей объявил о сем решении всему медицинскому свету. И что же? По прошествии шести лет Саул сделался Павлом. Горнер принялся за рассмотрение и исследование свойств и действий гомеопатии с недоверчивостью и негодованием к обманчивой, по его мнению, методе, но наблюдения и опыты, произведенные им рачительно и добросовестно, мало-помалу убедили его в превосходстве гомеопатии над прежней врачебной методой. В звании старшего врача в Гулльском госпитале он вознамерился доказать свое убеждение на деле и, уведомив председателя госпитального правления о перемене своих медицинских воззрений, просил отвести в госпитале особые палаты для пользования больных на основании гомеопатии, надеясь убедить противников учения ганеманова в превосходстве этой методы на самом деле. Такая совершенная перемена в образе мыслей опытного и знаменитого врача возбудила всеобщее изумление. Прочие врачи Гулльского госпиталя по общему совету подали в правление протест, объявляя, что не могут служить с доктором Горнером, отрекшимся от оснований рациональной медицины. Правление предложило ему обратиться к прежней методе. Горнер отринул это предложение с негодованием. Тогда созвано было общее собрание лиц, содержащих госпиталь своими приношениями, и оно определило уволить доктора Горнера от должности старшего врача. Горнер отказался сам, чтоб не обременить общества стыдом изгнания первого из своих деятелей. В то же время напечатал он к директорам Гулльского главного госпиталя открытое письмо, в котором спокойно и твердо изложил все дело и привел доказательства и опыты, которые заставили его по долгу чести и совести сделаться истинным и решительным последователем гомеопатии. Письмо это напечатано в Англии несколькими изданиями в числе девяноста тысяч экземпляров. Переводчик

В звании старшего из врачей вашего заведения считаю обязанностью сообщить вам об обстоятельствах, произведших перемену в моих медицинских воззрениях. Для пользы бедных, находящихся у меня на руках, и в доказательство искренности и чистоты моих убеждений, было бы мне приятно оставаться в моей должности, если бы мне возможно было найти средства пользовать моих больных по правилам гомеопатии. По сей причине сообщил я председателю еженедельного заседания письменное представление, в котором просил его отдать в мое распоряжение две палаты (одну для мужчин, другую для женщин), гомеопатические лекарства и аптекаря, который состоял бы под особенным моим надзором. Мне в этом отказали, но я остался при спокойном убеждении, что приближается время, в которое в наших публичных больницах не будет терпимо никакое лечение, кроме гомеопатического. Это не простое предположение, а твердое убеждение человека, проникнутого силой истины по пословице Magna est veritas et praevalebit (сильна правда и свое возьмет). Следующие за сим заметки покажут вам, каким образом я узнал истинное свойство гомеопатии. Я до такой степени уверен в том, что этой переменой моих мнений я оставил путь заблуждений, что отвергая всякое оправдание, просто должен сказать: доселе я был слеп, а теперь прозрел.

"Любопытно, — сказал один из новейших философов, — в точности исследовать приметы, по которым просвещенный ум при первом взгляде признает истину положений, которые публике обыкновенной кажутся вовсе невероятными". Далее этот же писатель свидетельствует, "каким образом такой ум, узнав истинное свойство вещей, которое дотоле считал невероятным, всегда готов согласиться, что многие правила искусств или явления природы, которых он теперь не понимает, могут быть в самом деле истинны, ибо он не отваживается решать свойство вещей по одному своему суждению". Сколько мудрости заключается в этих словах, и как близко они могут быть приложены к изучению гомеопатии, к сопротивлению и предрассудкам, которые силятся преградить ей путь! Признаюсь откровенно, что меня влекло к изучению ее не временное любопытство, а шаткость и изменчивость систем старинной школы и убеждение, что эти системы действительно вредоносны.

Я восстаю именно не против кровопускания, этого великого зла, а против закоренелого и коварного зла, которого некоторые врачи не постигают, а все хранят о нем достойное замечания безмолвие. Я разумею остаток и осадок медикаментов в разных частях тела.

Брошюра д-ра Ф. Р. Горнера

Убедясь в этом ужасном и засвидетельствованном факте, на который еще недавно указано было публике так сильно гг. профессором Кристисоном, доктором Тейлором и др., а именно что принимаемые человеком лекарства, проникая во все части его тела, остаются там неопределенное время и сливаются с важнейшими жизненными органами, чувствую я, как, вероятно, чувствовали и признавали другие, что это наблюдение заслуживает строгого внимания. Обращусь к этому предмету впоследствии и сообщу вам свидетельства и примеры, по которым не только минеральные, но и растительные вещества (как-то: алоэ, колоцинт и проч.), принятые за несколько лет, оставались в теле, и причиняли больным нестерпимые страдания, прекращавшиеся только по удалении этих скрытых врагов из тела.

В теперешнее время утешаюсь мыслью, что в последние десять или пятнадцать лет как в публичной, так и в частной практике моей, я только два раза предписал кровопускание и всегда противился так называемому героическому преследованию болезней, которое в самое короткое время причиняет неисчислимый вред. В моем рассуждении о веществословии (Materia medica), читанном в Гулльском медицинском училище, и в устных замечаниях моим студентам при кроватях больных в госпитале, я всегда предостерегал от прописывания лекарств большими приемами, но это зло, особенно прописывание различных средств в смешении (для того, как умно сказал бывший президент Королевской медицинской коллегии [Royal College of Physicians], чтобы они сражались между собой во мраке), до того укоренилось, что многие, как я уверен, считали мои предостережения преувеличенными. Пошли и далее: говорили всенародно, что я такой врач, при котором не могут существовать ни медики, ни аптекари, и я оттого потерял во мнении многих.

Между тем мои пациенты не только оставались в живых, но и выздоравливали скорее и совершеннее пользуемых другими медиками: этого мне было довольно.

Очень приятно мне было знать, что я в моих воззрениях и в практике был поддерживаем примером опытнейших врачей. Эти врачи, как доказано на деле, менее и менее полагаются на сильные лекарства, на кровопускание и пр., будучи убеждены, что лучше помогать природе, нежели ослаблять ее силу. Сэр Джон Форбес, подобно мне осуждаемый общим мнением, принужден был отказаться от редакции медицинского журнала, в котором обличил старую школу, сказав без обиняков, что медицина дошла до такой степени разнообразия в методах пользования больных, что вскоре дóлжно будет подвергнуть ее совершенному преобразованию, или она погибнет безвозвратно.

Признаюсь к стыду моему, что до той минуты, когда я начал исследования гомеопатии, ослепленный предрассудками и невежеством, считал я ее пустым и невозможным делом, вполне разделяя это мнение с прочими членами Гулльского медицинского факультета и другими. И начал я заниматься гомеопатической литературой, исследовать и испытывать гомеопатию преимущественно в том ожидании, что изобличу ее и представлю заблуждением, а отнюдь не для того чтобы найти в ней что-либо хорошее для прекращения зла, причиняемого старинной методой, и для замены нынешнего врачевания средствами, которые были бы легче, сильнее и полезнее.

Приступая к этому исследованию, чувствовал я, что дóлжно положить предел гомеопатии, ибо несмотря на частые свидетельства противного, видно было, что она не вымирает, а все идет вперед и быстро распространяется. Не только между людьми легкомысленными и малообразованными, но и в высших кругах ежедневно увеличивалось число жарких ее приверженцев и ревнителей. Распространение гомеопатии не ограничивалось каким-либо городом или провинцией; она была принимаема и возделываема во всей Англии, Ирландии и Шотландии, и еще более во всей Америке, Германии, Франции, во всех странах Европы.

Я был уверен, что старания факультета представить гомеопатию в смешном виде не остановят ее хода, ибо чем более над нею глумились, тем быстрее она распространялась. Полагая, что единственным, честным и достойным науки средством образумления публики будет убеждение ее посредством опытов, я решился произвести такое практическое исследование.

Я старался сбросить с себя все предрассудки, насколько это было возможно. Сначала принялся я внимательно изучать сочинения о гомеопатии. Таким образом приобрел я полное понятие о средствах изготовления гомеопатических лекарств, об их свойствах и действиях. Подобное предварительное изучение необходимо для произведения верных, безошибочных опытов. Составив себе теоретическое понятие об основаниях гомеопатии, я занялся опытами решительно, но с понятной недоверчивостью.

Первым моим открытием было сознание моего невежества касательно того, чтó есть гомеопатия в существе своем. Это невежество разделяли со мной товарищи, с которыми я говорил о том. И теперь стыжусь, вспомнив, как превратно судили мы о гомеопатии и в каком ложном виде ее себе представляли. Странно, что врачи беспрерывно поносят и осмеивают искусство, которого или не понимают вовсе или знают только поверхностно. Я видел, как самые умные и серьезные люди с презрением покачивали головой, когда у них спрашивали, изучали ли они строго эту методу и испытывали ли ее на деле. Мнения об этом так шатки и ложны, что не только публика, но и врачи думают, будто гомеопатия главнейше заключается в прописывании малых приемов. Размеры приемов не имеют никакой связи с основанием гомеопатии. Она основана единственно на законе, что подобное излечивается подобным: similia similibus curantur. Сам Ганеман сначала давал обыкновенные приемы, но вскоре принужден был уменьшить их, так сильны были лекарства в обыкновенных приемах, когда прописывались по правилам гомеопатии.

По принятому гомеопатией основанию можно прописывать и сильные тинктуры или первоначальные (неразведенные) вещества, и малейшие крупинки. Повторяю, что гомеопатия при лечении болезней руководствуется единственно законом подобия, величина же, сила или слабость приемов мало значат. Гомеопат может прописывать всякие приемы, но вскоре усмотрит, что лекарства, прописываемые на основании закона гомеопатии, всегда дóлжно давать в малых приемах, если не хотят усилить симптомов болезни. Желающим иметь понятие о гомеопатическом лечении скажу в пример следующее. Человек, страждущий рвотой, может быть излечен малым приемом лекарства, которое производит рвоту у здорового человека: подобное врачуется подобным. Но так как рвота может происходить от различных причин, то гомеопат имеет большое число разных средств, производящих рвоту, а потому и прекращающих ее. Прежде исчисления некоторых случаев, убедивших меня в великой истине гомеопатии, не излишним считаю сказать, что чтение всех гомеопатических книг не могло бы внушить мне этого твердого уверения. Если бы я ограничился чтением, то при всей моей вере в правдивость писателей, не убедился бы совершенно без собственных опытов, которые одни могли подтвердить истину прочитанных мной книг. Надеюсь, что это замечание не будет излишним для тех, которые пробежав одну или две книги о гомеопатии и не уверившись в прочитанном, бросят книгу, вместо того, чтоб на деле испытать сказанное в ней. Я сам впал в эту ошибку лет за десять пред сим. В то время прочитал я два сочинения не из лучших, но все написанное в них показалось мне столь несбыточным, что я не мог тому поверить и кинул все дело, почитая его сумасбродством. Как раскаиваюсь я теперь, что тогда же не приступил к опытам, чтоб дойти до нынешнего моего убеждения!

При практическом исследовании сил и действий гомеопатических средств производил я всевозможные опыты.

Я пользовал с тех пор с совершенным успехом многих людей обоего пола и всякого возраста от разных болезней, острых и хронических. Записывал каждый достойный внимания случай, сначала излагал все симптомы (признаки) болезни, потом действия каждого лекарства и, наконец, перемену, произведенную им в симптомах. Я убедился, что предпринятое мной исследование было, может быть, важнейшим делом моей жизни, и обращал притом не столько внимания на репутацию мою как медика, на честность мою как человека, даже на пользу больных, сколько на доставление торжества истине. Трудно, едва ли возможно было бы исчислить все представившиеся мне случаи, это составило бы целый том. Приведу только некоторые из тех случаев, при которых я достиг убеждения в истине гомеопатии. Самые мучительные признаки хронических болезней, как наружные, так и внутренние, были прекращаемы гомеопатическими средствами мало-помалу, иногда и вдруг, а иногда и в таких случаях, где аллопатическое пользование мое или других врачей было безуспешно.

Сверх того видел я, как излечивались самые мучительные и тревожные признаки острых болезней: воспаление мозга, легких, горла (круп) и кишок, и так очевидно даже для друзей больного, что они после каждого приема с полной доверенностью ожидали дальнейшего поправления; я же собственными глазами ясно и несомненно видел действия лекарств. При всем том врачи-староверы утверждают, будто больные, пользуемые гомеопатически, выздоравливают сами собой, и будто такое пользование воспаленных жизненных органов есть отречение от всякого пособия. Счастливое отречение! Им избегают ланцета, пиявок, нарывного пластыря, рожков и тому подобных расслабляющих средств, которые, подавляя жизненную силу, уничтожают живительное действие природы. Желаю при сем наиболее обратить внимание на то, что именно при острых воспалениях самых нежных органов, как-то: мозговых, легочных, желудочных, кишечных, целение гомеопатическими средствами идет особенно быстро и положительно. Как неудачно противники гомеопатии избрали для поражения ее действительности преимущественно ту сторону, которая, как известно, самая сильная и неприступная! Именно эти случаи избрал бы гомеопатический врач для доказательства любознательным или неверующим как необычайно сильно и действительно лечение гомеопатическое.

Впоследствии я еще обращусь к этому предмету. Теперь же скажу, каким образом производил свои изыскания и испытывал действие гомеопатических лекарств. Сначала давал я больному крупинку чистого молочного сахара без лекарства; разумеется, этот прием не имел никакого последствия. Потом давал я ему такую же крупинку, но с лекарством, и затем происходило облегчение болезни, а потом и совершенное исцеление. Прибавлю, что это не произошло однажды, а случалось всегда и непременно.

Затем избирал я болезни, которых симптомы сильно бросались в глаза, давал больному гомеопатические лекарства и отмечал благоприятные их результаты; после же того давал я пациенту без его ведома такую же крупинку, но без лекарства. Пациент вскоре объявлял мне, что лекарство лишилось своей силы и нимало не помогает. Вновь давал я крупинки с лекарством, и больной чувствовал облегчение. В другое время избирал я случаи внутренних болезней: два случая воспаления брюшины и три случая чахотки, которой симптомы были очевидны и против которой старинная метода не могла ничего сделать. При гомеопатическом лечении произошло значительное облегчение. Я опять начал лечить в некоторых случаях по предписаниям старинной методы; симптомы усиливались и уступали только гомеопатическим средствам. После этого вознамерился я лечить только те болезни, в которых мог видеть перемены собственными глазами, а больной уверялся в том и зрением и чувством. Я избрал несколько самых тяжелых случаев гангренозной жабы, которая тогда свирепствовала в окрестностях Гулла.

Некоторых лечил я по старинной методе, но такое лечение обыкновенно было продолжительно; когда же я принимался за средства гомеопатические, уменьшение опухолей и целение нарывов было в самом деле удивительное.

Ничто не изумляло обыкновенных свидетелей так, как действие гомеопатических лекарств в этой злой болезни. Опишу некоторые из сих случаев. Упомяну сначала об одном известном в Гулле почтенном человеке, который имел в начале сильное предубеждение против гомеопатии (один из его ближайших знакомцев принадлежит к старинной школе), наконец принужден был к ней прибегнуть. В несколько дней был он излечен от продолжительной болезни горла после тщетных консультаций с лучшими врачами в Гулле и в Лондоне в продолжение трех лет. Этот господин еще недавно отзывался, что он по истечении немногих часов после приема почувствовал большое облегчение и целительную силу ничтожных крупинок против всякого ожидания, потому что, принимая их, не имел к ним никакого доверия. Нечего и упоминать, что этот господин, узнав на самом себе действие гомеопатических средств, сделался теперь ревностнейшим их защитником.

Первым примером чудесной целительной силы в болезнях горла может послужить двенадцатилетняя девочка, явившаяся ко мне с бледным распухлым лицом, со всеми признаками расслабленного золотушного сложения. Глаза ее затекли кровью, веки были красны и болели, нос посинел и очень распух, левая ноздря была заложена, из правой текла вонючая жидкость. Обе миндалеобразные железы, значительно распухшие, были покрыты нарывами; задняя часть нёба в том же положении. Лечение по старинной методе не принесло никакой пользы, и больная, отчаявшись в возможности исцеления, уже несколько месяцев ничем не была пользована. Я взялся за нее: в течение месяца нос, нёбо и горло были излечены совершенно; с тем вместе исчезло хроническое воспаление глаз, только железы остались больше обыкновенного, но нет никакого следа нарывов. Это был род костоеды носовых хрящей, сильно упорствовавшей прежнему лечению.

Упомяну о другом случае, потому что он состоит в связи с вашим госпиталем. Он доказывает не только силу гомеопатических лекарств, но и преимущество их пред прежними средствами, превосходство нового лечения при самых неблагоприятных обстоятельствах. Человек, страдавший сильной жабой, причем образовались глубокие нарывы в миндалевидных железах, в нёбе и в задней части горла, лечился уже несколько месяцев пред тем, как я принялся за него. При поступлении его в госпиталь болезнь и бедность до того измучили его, что я принял его более из сострадания, нежели в надежде облегчить его недуг. После урочного двухмесячного пребывания в госпитале состояние его вообще поправилось, но болезнь не уменьшалась или уменьшилась очень мало, и так как я на еженедельной конференции не мог обещать, чтоб он мог быть вылечен в два месяца, то его выписали, и кровать его сделалась вакантной для помещения других пациентов. На другой день явился он ко мне и спрашивал, что ему остается делать, и каким образом кормиться. Тогда я решился прибегнуть к гомеопатическому лечению, как ни была сильна и безнадежна болезнь его. Несмотря на то, что он уже не имел здоровой госпитальной пищи и рачительного ухода, он был совершенно излечен гомеопатическими средствами в десять дней.

Счастливое излечение этой тяжелой болезни произвело во мне глубокое впечатление, но по нынешней моей опытности я легко объясняю себе дивное и быстрое действие гомеопатических средств в самых затруднительных болезнях горла и носа. Эти два случая не только свидетельствуют о действительности гомеопатии, но и доказывают ее превосходство над прежней методой: она подает помощь и в тех случаях, в которых старинная метода признается в невозможности принести какую-либо пользу. Приведу еще несколько примеров, и именно из случаев, оказавшихся в госпитале. Один человек, страдавший в течение года сильным ревматизмом в паху и в бедре, был пользован разными способами. По принятии его в госпиталь употреблены были для его излечения всевозможные средства: парные бани, гальванизм и пр. Напрасно: он вышел из госпиталя без всякого облегчения. При выпуске его я присоветовал ему употребить гомеопатические средства: через три недели он уведомил меня, что вылечился совершенно и принялся за свое ремесло. Другой равномерно выбыл из госпиталя, не получив никакого облегчения от жестокой головной боли, мучившей его вследствие паралича, и лишавшей его возможности работать в продолжение нескольких месяцев. Напрасно употребляли против того заволоки на затылке, ставили пиявицы и т. п. Гомеопатические средства вылечили его в две недели.

Следующие два случая не менее замечательны: больные вылечены гомеопатией именно в вашем госпитале.

Один из них страдал четыре года, другой семь лет. Я лечил их по аллопатической методе, употреблял разные предписываемые ею средства, и все без пользы. Видя, наконец, неуспешность этих средств, я решился прибегнуть к гомеопатии. Оба страдали болезнью мочевого пузыря и были исцелены в три недели. Один из них чувствовал сильнейшую боль в пузыре, и с уриной вытекало у него много крови. Вследствие употребления гомеопатических средств боль ежедневно ослабевала; после четырех недель он мог выйти из госпиталя и заняться работой. Другой, помоложе, страдавший семь лет, по прекращении затруднений в моче еще чувствовал боль в левой стороне. Врачи безуспешно употребляли всевозможные средства. Гомеопатическим лекарством, действовавшим прямо на больное место, отделен был небольшой плоский камешек, и вышел. Вероятно, что этот камешек несколько лет сидел в мочеточнике. И этот больной вышел из больницы через четыре недели. Третий случай, бывший в госпитале, замечателен особенно тем, во-первых, что пациент излечен был от сыпи на всем теле, которой страдал десять лет без всякой пользы от лечения; во-вторых, я несколько недель употреблял без успеха известные аллопатические средства;, и в-третьих, когда я наконец взялся за средство гомеопатическое, то предсказал, что оно уничтожит болезнь, и мы вскоре увидели его действие. Еще замечательно, что я в присутствии почтенного президента заведения г. Джибсона объявил госпитальному врачу, что больной излечится, и имел удовольствие объяснить ему способы исцеления¹.

Важен еще следующий случай. Шестнадцатимесячный ребенок, страдавший опасным крупом, был лечим мной по правилам гомеопатии и, могу сказать, спасен от неминуемой смерти, ибо врач, пользовавший его дотоле, дал матери неутешительный ответ, что дитя может умереть каждую минуту. Три дня ставили пиявки, давали рвотные и тому подобные общеупотребительные и бесполезные средства старинной школы без малейшего облегчения. Дитя было приведено на край могилы и я сам думал, что оно не переживет дня. Перемена, произведенная данными мной средствами, была для бедной матери так неожиданна, что она для выражения своей благодарности имела безрассудство на другой день принести ко мне выздоравливавшего ребенка. Погода была холодная и бурная; как я предвидел, болезнь воротилась, и жизнь бедняжки была вновь в большой опасности. При употреблении прежних средств она оправилась и через несколько дней выздоровела совершенно. Можно ли после этого говорить, чтоб эти действия происходили от силы "воображения" (у шестнадцатимесячного дитяти), от "слепого случая", от "строгой диеты", и что гомеопатические врачи и люди, излечивающие в своих семействах неважные болезни гомеопатией, в самом деле дураки, обманщики и шарлатаны, как называют их приверженцы старинной школы! (См. журнал "Lancet".)

Стыдно смотреть, каким образом староверы стараются опровергать действительность целения по этой методе. Желательно знать, чтó они скажут о вышеприведенных и о нижеследующих случаях.

У молодой девушки, моей родственницы, остался после сильной простуды тяжелый кашель, препятствовавший ей три недели посещать школу. Этот кашель, противостоявший в течение всего этого времени всем аллопатическим средствам, был излечен пятью приемами гомеопатического лекарства. У брата ее была сильная боль в нижней челюсти, происходившая, вероятно, от остатка корня выдернутого зуба. Употреблением пиявиц, катаплазмами и проч. воспаление и опухоль были излечены в шесть недель. По истечении двух недель все эти припадки возобновились от простуды, но с таким усилением боли, что пациент не терпел шелковой повязки под распухшей челюстью.

Я дал ему крупинку гомеопатического лекарства: через полчаса прошла боль, а через три дня не было и следа твердой опухоли. Таким образом, от первого припадка был он излечен аллопатическим способом в шесть недель, а от второго, гораздо сильнейшего, гомеопатией в четыре дня. И после этого болезнь не возвращалась.

У девятилетнего мальчика был в течение двух лет сильный мокротный кашель. Пользовавший его врач давал ему в течение этого времени три раза в день по ложке рыбьего жиру, и как он не имел аппетита, то питался одним этим жиром и исхудал как скелет. Я допустил прием жиру, но давал притом гомеопатические средства, которые в двадцать дней прекратили кашель и извержение мокроты; аппетит возвратился, и он поправился в теле.

Это излечение, удивившее самого меня, до того изумило мать мальчика, что она привела ко мне другого бедняка, двенадцатилетнего калеку, подняв его с постели. На упреки мои, что она заставляет меня лечить больного, который непременно и вскоре должен умереть, она отвечала: "Вы сделали чудо над моим сыном; сделайте и над этим". Близость его смерти казалась мне потому, что одна нога у него высохла и укоротилась; грудь сдвинулась с места, на спине горб, и притом такое биение сердца, какого я дотоле никогда не видал. Голова его лежала на груди матери; выпуклые неподвижные глаза его, красные губы и щеки, сильное биение жил шеи, все свидетельствовало, в каком волнении его сердце. Я дал ему лекарство и обрадовался, когда его унесли. Вообразите мое удивление, когда чрез три недели он проворно вошел ко мне, опираясь на костыль, и поблагодарил меня за исцеление! Дивное действие гомеопатического средства на сердце оказалось с самого первого дня, и выздоровление пошло безостановочно.

Я извлек эти случаи из многих других для доказательства как сильны и действительны гомеопатические средства в болезнях, которые без успеха лечены были аллопатией, и что новая метода не только может излечивать, но имеет и бóльшую врачебную силу против старинной. Но это далеко не все. Есть еще другие обстоятельства, на которые надлежит обратить внимание, а именно на вред, происходящий от средств, употребляемых при лечении, и на состояние, в котором остается пациент по окончании пользования. Об этом поговорю впоследствии.

Приведу еще случай, который по званию особы, о коей притом идет речь, конечно, известен некоторым из вас. Одна дама, посещавшая сына, состоящего офицером в здешнем гарнизоне, недавно была пользована хирургом. Приглашали и врача. Последний, пробыв у нее недолго, объявил, что ей нет спасения, что она проживет дня четыре или пять; хирург с ним соглашался. По желанию дамы посетил я ее в присутствии хирурга. Она была очень худа и слаба и сидела в креслах подле постели; это положение для нее было самое сносное. Я нашел у нее отрывистый скорый пульс, ускоренное дыхание, частый кашель и значительное извержение материи отдельными кусками, которые во множестве лежали на дне чашки; некоторые похожи были на вату, окунутую в мокроте, и плавали на поверхности. Видно было без употребления стетоскопа, до какой степени поражены легкие. Незадолго перед тем прекратил я подобное извержение гомеопатическим средством, и хотя при настоящих обстоятельствах не мог, или, лучше сказать, не смел, употребить средства гомеопатии, но при всем том полагал, что пациентка, несмотря на опасность настоящего ее положения, выздоровеет, и просил ее не приходить в уныние. Через десять дней лечения аллопатическими средствами мне показалось, что мы приобрели некоторые успехи, но хирург оставался при своем прежнем мнении и говорил знакомым пациентки, что нет никакого следа улучшения и что она умрет непременно. По некоторым обстоятельствам, о которых говорить не стану, хирург добровольно уступил мне пользование дамы. Тогда в первый раз предложил я прибегнуть к гомеопатии. Приближенные ее не знали, в чем состоит эта метода, но охотно согласились. Дама в последние два дня страдала жестокой болью по обеим сторонам груди, в нижней ее части; хирург предписал приложить к больному месту нарывной пластырь, а потом фланель со скипидаром, но она не соглашалась, потому что пластырь, который прикладывали прежде, не произвел никакого облегчения и она чувствовала, что не может перенести другого. Эта жестокая боль, продолжавшаяся беспрерывно двое суток, совершенно прекратилась после второго приема гомеопатического средства, а после трехнедельного пользования исчезли последние следы кашля, извержения, равно как и все прочие симптомы. Улучшение началось со второго приема моего средства, и в конце первой недели лечения я мог объявить, что она вне опасности. Ровно за месяц перед сим начал я это гомеопатическое пользование, и с последней недели не принимала она никакого лекарства, потому что совершенно освободилась от своей болезни, и силы ее ежедневно возрастали. Она позволила мне объявить об этом удивительном исцелении, будучи уверена, как она мне сказала, что гомеопатия спасла при помощи Божией жизнь ее, и она готова со своей стороны способствовать к распространению сего блага и на других.

Этот приведенный мной случай еще не в такой степени доказывает действительность гомеопатического лечения в опасных болезнях, как другой, происшедший, за несколько недель пред сим, в одном близком городе. По случаю отъезда этого семейства, я не мог испросить позволения на публикацию любопытного случая, но излечение это достаточно известно его родственникам и знакомым в Гулле. Мать этого семейства, как я узнал из консультации с пользовавшим ее просвещенным хирургом и с другим врачом, уже три недели страдала сильным и необыкновенным воспалением дыхательного горла, сопровождавшимся ежедневным кровохарканьем и кашлем, соединенным с сильной болью. Ни одно из аллопатических средств, которые употребляла дама прежде того, и который прописал я сам при двух первых посещениях, не принесло ни малейшей пользы. Когда потом меня вдруг позвали к ней посредством телеграфа, решился я дать ей одно указанное в таком случае гомеопатическое средство, и взял его с собой не в виде ненавистных крупинок, а в воде, смешанной с небольшим количеством винного спирта. Я объяснил хирургу, какое действие будет иметь мое средство — гомеопатическое, но испытанное мной. Он согласился дать это лекарство вместо обыкновенной микстуры, и даже в крупинках. Действие лекарства было так сильно, что после двух первых приемов прекратились кашель, кровохарканье и боль; пациентка заснула и проспала шесть часов, а до того она провела несколько суток в бессоннице от боли и кашля. На другой день прибежал ко мне муж ее, изумленный и испуганный быстрым прекращением всех болезненных припадков. Я его успокоил. Он явился ко мне на следующее утро и просил объяснения загадки: кашель исчез в несколько часов, а прежде того напрасно прописывали ей разные средства в течение многих недель. "Теперь, — прибавил он со слезами, — бедная моя жена опять проспала пять часов беспрерывно и хочет кушать". Через четыре дня этот господин имел удовольствие провести жену свою к софе в другой комнате. Доселе он не знает, чем именно причинено это мгновенное исцеление, ибо в то время я еще не объявлял себя всенародно гомеопатом. На все его вопросы я отвечал: "Вы это узнаете". Он прочитает разгадку в нынешнем моем письме. Я твердо уверен, что жизнь этой дамы сохранена только удачным выбором гомеопатического средства. Она принимала его три дня, но один день был лишний, потому что оно, прекратив болезнь, начало проявлять свое собственное действие. По прекращении приемов, больная освободилась от всех припадков.

Довольно примеров лечения. Эти случаи несомнительны, но они были не самые блистательные из оказавшихся в моей практике. Я привел только те, которые доказывают, что гомеопатические средства производят целение и там, где старинная школа не имеет возможности помочь. И размышление и наблюдение, равно как и неоспоримые Факты, убедили меня, что некоторые болезни, вовсе неприступные для старинной методы, могут быть легко исцелены гомеопатией. Время вразумит об этих жизненных вопросах всякого и самих врачей, но на то нужны годы, ибо эти господа, напитанные с юных лет предрассудками школы и привычки, до того связаны и скованы рутиной, что мощное копье правды, изощренное убеждением, доселе не могло пробить черной брони предрассудков и своекорыстия, которой они облекаются. Говорю "своекорыстия", потому что на наших медицинских кафедрах природа человеческая должна насильно отстаивать свои права; ученые наши не хотят сложить с себя своих официальных мантий и почестей и в то же время отказаться от сопряженных с ними доходов. Повторяю: не буду более приводить примеров исцеления, считая это излишним. Я имел несметное множество случаев для практики при возрастающем числе неимущих больных, обращающихся ко мне с просьбой о помощи с тех пор, как я пользую по правилам гомеопатии. Они неоднократно просили у меня тех самых лекарств, которыми я вылечивал их знакомых, и нередко от таких болезней, в которых, как казалось, не было никакой надежды на исцеление. Между тем не дóлжно думать, чтоб гомеопатическое лечение всегда было удачно: кто станет утверждать это, тот скажет неправду. Гомеопат часто встречает случаи, в которых бессильно какое бы то ни было медицинское пособие. Но если это случается и он не достигает цели, то он по крайней мере имеет то успокоение, что употребив все средства, существующие в медицине, он не ослабил и не уничтожил сил пользуемого им человека. Энергический врач старинной школы, строго следующий ее учению, не может иметь права на это сознание.

Таким образом испытывал я на самом деле и без предубеждения в течение долгого времени гомеопатическую систему врачевания на основании правил, составленных Ганеманом и другими первостепенными гомеопатами, и не смущался хитростными теориями, о которых охотно толкуют противники гомеопатии, выпуская из виду доказательства действительные, ясные, основанные на опытах.

Если бы я усомнился в действительности гомеопатических лекарств, это было бы то же, что усомниться в существовании моих собственных чувств и способностей ума человеческого. Я основываю мое убеждение на твердом фундаменте практического опыта, на документах несомненных. Являюсь не слепым приверженцем новой системы, но говорю только о том, что мне заподлинно известно, что я видел собственными своими глазами.

Свидетельствую, что гомеопатия действительно великая и мощная истина. По этой причине надлежит смотреть на нее с ученой точки зрения как на величайшее открытие нашего века, не оцененное в своих последствиях. Здоровье считается по справедливости величайшим в жизни благом, и потому мы должны говорить об этом способе врачевания с любовью и благодарностью. Мы должны не только видеть в гомеопатии положительное для себя добро, но и благодарить ее за возможность избежания старинной методы лечения, сопряженной с великим положительным злом.

Вот мое спокойное и твердое убеждение, но оно есть камень, которым не брегут зиждущие, который презирают ученые и силятся столкнуть его с места; это бисер, отметаемый ими, хотя он дороже всех их средств, вместе взятых.

Как странны и превратны в этом случае действия аллопатических врачей! Лишь только упомянут в любом медицинском журнале о действии и силе какого-нибудь нового средства, все его испытывают и принимают. Но когда говорят им о великой и понятной системе гомеопатии, подкрепляя суждения свои несомненными свидетельствами достойнейших людей, о системе, которая может быть прилагаема не к одной, а ко всем болезням, они отвергают ее с насмешками и презрением, не подвергнув ее предварительно наблюдениям и опытам. Как старинные астрономы не хотели употреблять изобретенного Галилеем телескопа, так и аллопаты не хотят взглянуть на гомеопатию. "Возможно ли, — говорили тогдашние астрономы, — чтоб вокруг Юпитера обращались четыре спутника? Мы их не видим своими глазами. Можно ли утверждать, что мы их увидим посредством деревянной трубки, у которой на концах вставлено по стеклышку, если только еще они существуют!" Таким же образом спрашивают ученые старинной школы: "Как может гомеопатия иметь силу и действие, когда мы, по нашей системе, не можем понять этого? Положим, однако, что она их имеет: как же она может действовать так сильно столь ничтожными средствами?"

Эти господа не довольствуются тем, что отвращаются от телескопа гомеопатии: они желали бы изломать этот телескоп, уничтожить, бросить его как орудие негодное и обманчивое. Если бы эти господа рассудили, как подобает беспристрастным наблюдателям, посмотреть в телескоп и потом доказать, что спутников действительно нет, если бы убедились опытом, что гомеопатические средства не имеют никакой силы, то могли бы по крайней мере заслужить уважение. А они не только не хотят рассмотреть и понять гомеопатии на деле, но предают еще проклятию тех, которые дерзнули ее исследовать, и без страха и боязни говорить во всеуслышание, каким образом и что нашли в ней. Благоговение врачей к системе старинной школы напоминает слова одного приверженца галеновой системы, который объявлял, что скорее хочет заблуждаться с Галеном, нежели быть правым наравне с каким-либо другим врачом. Таким образом и опытные врачи старинной школы хотят оставаться в заблуждении при своей методе и не быть правыми с гомеопатией.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Эти три случая важны особенно тем, что свидетельствуют, каким образом можно сосредоточенной силой веществ, прописываемых и в аллопатии, достигнуть цели, употребляя их по гомеопатическому правилу.

ЧАСТЬ II